А теперь этот огонь исчез.

– Отец… – повторил Уокер.

Губы старика шевелились, несмотря на чудовищно разорванный рот. У него получалось издавать только булькающий дребезжащий шепот, почти неразборчивый из-за увечий, но Уокер понял. Отец Корнелиус молился. Эти слова Уокер уже слышал однажды – когда стоял у постели матери возле священника, вызванного в больницу для последнего обряда. Это была отходная молитва, произносимая над умирающими, и теперь отец Корнелиус читал ее для себя.

Уокер молчал, держал старика за руку и молился вместе с ним.

На тот случай, если Бог их все-таки услышит…

Втроем они продолжили путь из Первого Лагеря вниз. Мериам шла между Ким и Уокером. Она шаталась, но изо всех сил старалась держаться прямо. Иногда ей удавалось идти самостоятельно, хотя и не без помощи твердой руки, но порой у нее начинала сильно кружиться голова, ее окутывала тьма, и тогда им приходилось обхватывать ее за плечи и практически тащить на себе.

Разбитые и измученные, они продолжали тащиться вниз, и когда наступили сумерки, они почти подошли к тому месту, где будут стоять грузовики и ходить живые люди. А еще там будет еда.

«Господи боже, еда», – подумала Мериам, ощутив сильный приступ голода.

Снег продолжал падать, но теперь легчайший. Небеса словно дарили красоту в качестве извинения за жестокую метель, бушевавшую на горе.

Пошатнувшись, Мериам остановилась и вдруг стала пытаться отбежать вверх по тропе, оскальзываясь на каждом шагу.

– Стой, – позвала ее Ким, – ты что…

– Там! – панически закричала Мериам, указывая куда-то дрожащим пальцем. – Разве вы… разве вы не видите его?

И они увидели.

В тени рощицы голых деревьев в одиночестве сидел сгорбившийся Хакан. Увидев, как в полумраке поблескивает оранжевый огонек, Мериам почти закричала, но потом поняла, что это вспыхивает и меркнет кончик сигареты. Хакан сидел, ждал их и курил, выдыхая в воздух клубы серого дыма.

Уокер отделился от них, оставив Мериам на попечение Ким. Он вынул пистолет и осторожно приблизился к Хакану.

– Как, черт возьми, ты сюда попал? – рявкнул Уокер.

Хакан склонил голову.

– Я могу задать вам тот же вопрос.

– Покажи шею! Расстегни рубашку и покажи, что ты не носишь этот чертов амулет!

Хакан подчинился, не вынимая сигареты изо рта. Ее оранжевый кончик снова ярко вспыхнул, и в голове Мериам пронеслись воспоминания. Страх увидеть оранжевые глаза одержимого будет оставаться с ней столько же часов, дней или недель, сколько ей удастся прожить.

– Выверни карманы! – потребовал Уокер.

Хакан сделал долгую затяжку, потом встал и выполнил требуемое.

– Ты зря теряешь время. У меня его и не было. Фейиз дал мне один из этих амулетов, но я оставил его в ковчеге. Мне показалось, что в них есть что-то неправильное. Если бы демон захотел меня подчинить, то я не представляю, как кусочек камня…

Он не договорил, предоставив словам повиснуть в воздухе. Мериам захотела спросить, почему Хакан не убедил их в этом еще на горе, до эвакуации из пещеры, но сразу поняла, каким будет ответ. Потому что они не стали бы его слушать.

Уокер опустил пистолет, но убирать не стал.

– Ты нашел Каллиопу? – спросила Ким.

Хакан медленно кивнул. Затем осторожно, чтобы не спровоцировать Уокера, засунул руку в куртку и вытащил наружу камеру Каллиопы. Мериам показалось, что она испачкана кровью, хотя в сумерках об этом было трудно судить с уверенностью.

– Я подумал, тебе это может понадобиться, – ответил Хакан, показывая камеру Мериам.

Вздрогнув, она его поблагодарила.

– Прошу… пусть она пока побудет у тебя.

Хакан изучал ее лицо.

Глаза его, часто полные гнева и презрения, в этот раз смягчились.

– Адам? – спросил он.

– Остался там, – ответила она тихо, кивнув на вершину Арарата, – вместе с остальными.

Хакан медленно кивнул. Вдруг лицо его переменилось, как у человека, который принял для себя какое-то решение. Отодвинув Ким в сторону, он поднял Мериам на руки. От неожиданности она напряглась, вспомнив о ненависти, которую он всегда испытывал к ней, но потом решила об этом не думать. Позволила себе расслабиться в его руках. Мужчина увидел умирающую женщину и решил проявить к ней последнее сочувствие. Она не станет отнимать у него это право.

Уокер попытался поспорить, но Ким заставила его замолчать, и четверо последних выживших приступили к заключительной части спуска. Мериам думала о сгоревших останках в пещере, о больших кусках и маленьких обломках разбитого битума наверху. Она думала о мертвых, оставленных позади, о черных кусочках, висевших на их шеях, и об амулетах, выброшенных куда-то на склоны Арарата. Где теперь этот демон? Он все еще в ковчеге? Или растворился в битуме? Вцепился ли он в те осколки, от которых они избавились?

Или он еще с ними, среди немногих выживших? Вдруг он затаился в ожидании встречи с современным миром?

Мериам тихо плакала в объятиях Хакана. Пока он шел, тело ее качалось из стороны в сторону, и вскоре она заснула.

И сны ее были полны криков.

Во второй вторник апреля Ким Сон сидела за маленьким столиком в пиццерии Paradiso и ждала, когда подойдут те, с кем она должна была сегодня пообедать. Она заняла столик прямо у окна, выходящего на тротуар, чтобы наблюдать за пешеходами, снующими по улице М-Стрит, но также и потому, что в Вашингтоне, округ Колумбия, сегодня был не по сезону теплый весений день, и ей хотелось погреться в лучах солнца. После возвращения с Арарата она никак не могла им насытиться.

– Могу предложить что-нибудь выпить, пока вы ждете?

Моргнув, Ким взглянула на официанта – худого молодого человека с идеально уложенной прической и искусно подбритой щетиной на подбородке.

– Пока только воды, – ответила она.

Официант исчез так деликатно, словно был плодом ее же воображения. Она продолжила сидеть и ждать на солнышке, наслаждаясь теплом и светом. Пригревшись, она зажмурилась на мгновение, но тут же быстро открыла глаза. Каждый раз, когда она закрывала их, перед ней возникали картины того, что она надеялась никогда больше не увидеть.

Над дверью звякнул колокольчик, и она подняла глаза. Маленький столик был расположен так, что угол, колонна и растение в горшке мешали увидеть вход, но она услышала приглушенный голос человека, говорившего с официанткой, и уже знала, что это Уокер – до того, как он успел появиться в поле ее зрения. Увидев ее, он улыбнулся и поднял руку в знак приветствия. Она сделала то же самое. Первую секунду или две они присматривались друг к другу, взаимно изучали лица, ища только им известные признаки – слишком широкую ухмылку или оранжевый блеск в глазах, способный затмить как солнечный свет, так и тени.